«Язык — это наша огромная сила и серьезная уязвимость одновременно»
История информационно-психологических войн насчитывает тысячелетия. Но никогда еще борьба за умы людей не была столь актуальна, как в наши дни. Один из ключевых ее компонентов — использование такой сложной знаковой системы, как язык.
Выступая за укрепление культурного влияния России в зонах стратегического интереса, Media-MIG полагает необходимым поиск новых подходов к изучению и освещению проблематики. В целях формирования широкого общественно-политического дискурса, а также выработки практических предложений и решений, наша редакция сотрудничает с экспертами и числа заслуженных сотрудников специальных служб, хорошо знающих о возможностях русского языка как инструмента защиты национальной безопасности.
Сегодня нашим собеседником стал президент Комитета ветеранов спецслужб Виктор Варман.
— Виктор Анатольевич, при изучении нашей темы у редакции сложилось впечатление, что системного понимания роли русского языка, как языка межгосударственных противостояний в публицистике не сложилось. Как Вы видите эту историю?
— Вижу скорее схематично, как две плоскости использования русского языка на уровне специальных служб – иностранных и наших. Говоря о первой, я обыкновенно выделяю период перед русско-японской войной, информационное противостояние на Дальнем Востоке накануне боевых действий, когда, собственно, в регионе начала зарождаться наша тайная разведка. Известно, что это было большой проблемой – недооценка, просчеты при изучении потенциального противника, включая его язык и культуру. Японцы тут нас превзошли. Особенно показательна известная фраза генерала Фукусима, который заявил, что его подчиненные «знали царскую Россию в военно-мобилизационном отношении лучше, чем сами русские». Как удалось этого добиться? Благодаря поставленной агентуре и работе с русским языком.
—Вскоре эти знания японцы применяли в информационной войне уже в годы оккупации Дальнего Востока
— Верно. Есть примеры просветительских брошюр 1920-х гг. о японской армии на русском языке, которые были призваны повысить доверие русского населения Забайкалья, Приамурья, Приморья к оккупантам. Но это, прямо скажем, результата не дало, в отличие от периода Великой Отечественной войны, когда немцы активно использовали носителей русского языка, людей, разбирающихся в условиях жизни на территории СССР. В первые дни войны эмигрантов, переодетых в советскую форму, забрасывали в Советский Союз, где они устраивали диверсии, провоцировали панику, вели пропаганду. И это дало свои плоды. Однако, когда у нас перевели на военные рельсы работу контрразведки, создали СМЕРШ, эффективность этой немецкой деятельности, конечно, резко упала…
—Насколько изменилась ситуация на этом фронте сегодня?
— Качественно –очень серьезно, и этот момент у нас, к сожалению, сильно недооценивают. Распространение информации стало мгновенным. Высоко ценится анализ открытых источников. В ряде случаев всего несколько слов в сети провоцируют свержение конституционного строя суверенных государств. Вспомним так называемую «Арабскую весну» или «одевайтесь тепло, берите кофе, выходите на майдан». Те, кто начинают эти истории, великолепно владеют языком, знают местные условия жизни. Без участия таких специалистов зарубежные центры самостоятельно ничего подобного сделать не в состоянии.
— Перейдем ко второй плоскости. Каковы главные направления работы с русским языком в целях защиты национальной безопасности?
— Ключевой пункт – это укрепление статуса русского языка. СВО в этом отношении буквально вскрыла реальность, запустила этот стыдливый марафон у так называемых релокантов, которым стыдно за использование русского языка, за причастность к русской культуре. Да, возможно, мы наблюдаем поведение бешеного животного, намеренно изничтожающего собственную природу. Но ведь с другой стороны, явление отражает и пошатнувшийся статус русского языка. Да – среди ограниченного контингента людей, да – среди отдельных представителей поколения, но мы имеем свидетельство того, что по умам, по восприятию русской культуры нанесен ощутимый удар. Как это происходило и происходит? Через русский язык. Через наших блогеров, комиков, киноартистов, писателей Запад — явно при участии спецслужб — ежедневно вбрасывает в наше информационное поле выгодные ему тезисы. Годами реакция на эту деятельность была вялой. Пришло время переосмыслить концепцию работы. Реагировать нужно оперативно, действовать конкретно.
—Использовать русский язык, как мягкую силу?
— Не совсем так. Начиная с 1991 года, мы на этом поприще многое упустили. Кардинально ослабли позиции русского языка в бывших соцстранах Восточной Европы — от Польши до Болгарии. Происходящее в Прибалтике комментировать вообще бессмысленно. В Средней Азии, Закавказье вроде бы что-то и делается, но мы все видим, с каким уровнем знания русского приезжают к нам мигранты. Это — самая достоверная оценка. И большая беда. Ведь проблема не только, и не столько в том, что мигрант приедет в Россию, и ему будет неудобно общаться с бригадиром на стройке. Язык – это информационные ворота в мир. Зная русский язык, житель Таджикистана, Киргизии, Армении, любой другой страны, сможет черпать сведения из русских Интернет-газет, русских телеканалов. Сможет при желании сопоставить разные источники, критически оценить и взглянуть на происходящее в мире в том числе с наших позиций. Иностранец без знания русского языка закрыт не просто для коммуникации, но для понимания образа мыслей, следовательно, как вписать его в социальные процессы не понятно.
И тут мы понимаем главное, что для обеспечения мягкой силы государства, силы гуманитарной должен быть мощный внутренний ресурс, в первую очередь – законодательный.
— В чем заключается этот ресурс?
— В строгом исполнении и соблюдении тех норм, которые служат русскому языку, начиная с сокращения использования варваризмов и заканчивая повышением требований к владению русским языком среди иностранных граждан, которые приезжают в Россию. По всем категориям – дети, студенты, рабочие. В этой сфере полно проблем, решая которые, чиновники идут по пути упрощения, как те бестолковые руководители, что прикрывают свою некомплектность показным добродушием, позволяют формально исполнять закон, ну вот, потому что так всем проще. Отсюда – и симметричный эффект мягкой силы. Откуда он должен взяться, если мы у себя в стране не хотим вдуматься в механизм работы закона, понять и применить его.
— Связь между контролем миграционных процессов и продвижением русского языка за рубежом не всем кажется очевидной, не так ли?
— Конечно. Именно по этой причине русский язык – это и наша огромная сила, и серьезная уязвимость одновременно. Только вдумайтесь, более двух лет МВД России продвигает отмену экзамена для трудовых мигрантов. Этого не удалось – общественность возмутилась, но за то отменили устную речь, и теперь сами же полицейские возмущаются, что иностранцы их не понимают и не могут ответить на их вопросы. Это только один пример. И что мы получаем – мигранты возвращаются из России в свои страны и передают, например, младшим братьям, школьникам, что русский язык-то в Москве и не нужен. Да, в сфере обслуживания знать неплохо, но вообще это – просто формальность. А что такое формальность— это неуважение. Представьте себе человека, который не уважает свой язык, культуру, а теперь представьте целую страну. Есть у нее, по-вашему, потенциал «мягкой силы»? Есть бюджеты, программы, отчеты о мероприятиях – «потемкинская сила».
— Вы ранее отмечали, что с миграционными потоками можно и необходимо вести активную информационную работу. Можете рассказать подробнее?
— Идея простая. Если в России вернуть реальный контроль знаний иностранного гражданина, то и мотивация к изучению русского языка за рубежом возрастёт. Повысится востребованность образовательных материалов, которые могут выполнять и иные важные функции помимо обучающих – просветительские, инструктивные, даже пропагандистские. Да, пусть, так. Изучая русский язык у себя на родине, будущий мигрант формирует объективное восприятие о России, о ее роли в мировой истории. Для того, чтобы модель работала, повторюсь, необходимо добиться нормального развития законодательства. Наш Комитет сейчас помогает прорабатывать такой проект на начальном этапе.
— Последний вопрос. С темой он связан косвенно, но крайне интересен любому гражданину России. Как быть с нашими соотечественниками, которые уехали за границу во время СВО?
— Скажу Вам честно, не считаю, что нужно вводить в их отношении какие-то карательные меры, они сами для себя это уже сделали. Тем более, не пристало великой стране, преследовать людей слабых духом. Однако по возвращению таких граждан, в том числе каких-то ценных специалистов в Россию, должна быть запущена программа контроля, если хотите реестр релокантов. Член такого реестра имеет понятную репутацию, выдающуюся карьеру в нашей стране он уже не построит, до руководящих должностей не доберется. А в остальном – пусть живет и трудится.
9 июня 2023